Отношение к богатым людям в России и в Европе всегда было разным. На Западе достижение состоятельности считалось показателем гражданской активности, в России богачи объявлялись стяжателями и «кровопийцами». О тех, кто положил себя на алтарь служения Родине и обществу, о крупнейших русских меценатах и благотворителях – в нашем материале.
Князь Дмитрий Михайлович Голицын (1721-1793) был одним из первых коллекционеров и благотворителей в России. Русский офицер и дипломат, в 1760-1761 годах он был послом в Париже, а затем и в Вене, где сыграл большую роль в улучшении отношений российского двора с императором Иосифом II. В Европе он увлекся собиранием полотен старых мастеров – живописцев, работавших до начала XVIII столетия. Дмитрий Михайлович, происходивший из древнего рода Голицыных, доходы от двух имений в 2 тыс. душ - 850 тысяч рублей – и всю свою картинную галерею завещал «на устройство в столичном городе Москве учреждения Богу угодного и людям полезного». Воля усопшего была осуществлена его двоюродным братом, князем Александром Михайловичем.
Голицынская больница, третья по счету учреждение гражданского ведомства Москвы, была открыта в Москве в 1802 году – в настоящее время это Голицынский корпус Первой городской клинической больницы. Здание по проекту архитектора Матвея Фёдоровича Казакова было построено по принципу городской усадьбы, руководил строительством действительный тайный советник, обер-камергер Александр Михайлович Голицын. После открытия в больнице было 50 коек, в 1805 году – уже 100, дополнительно в 1803 году при больнице была открыта богадельня для неизлечимых больных на 30 мест. В Голицынскую больницу принимались на бесплатное лечение представители всех слоев населения, кроме крепостных крестьян, «…и русские, и иностранцы, всякого пола, звания, вероисповедания и национальности». Управляющим больницей в течение многих лет служил Христиан Иванович Цингер. Во время Отечественной войны 1812 года, когда Москву заняли войска Наполеона, он остался в больнице и в одиночку противостоял наполеоновским мародерам, сумел не допустить разграбления и даже сберег оставленные ему на хранение больничные деньги. За добросовестную службу Христиан Иванович Цингер получил звание потомственного дворянина. До 1917 года Голицынская больница содержалась на средства князей Голицыных. Князь Дмитрий Михайлович Голицын скончался в Вене, но его тело по желанию родных и с высочайшего соизволения в 1802 году было перевезено в Москву, где и похоронено в склепе под церковью Голицынской больницы. К сожалению, одно из волеизъявлений князя не было исполнено: впоследствии его картинная галерея была распродана.
Считавшийся самым богатым человеком в стране, барон и придворный банкир Александр Людвигович Штиглиц (1814-1884) прославился в обществе своим посредничеством, благодаря которому император Николай I смог заключить договора о внешних займах на 300 миллионов рублей. В 1857 году он стал одним из основателей Главного общества российских железных дорог и курировал строительство Петергофской, Балтийской и Николаевской (позже Октябрьской) железных дорог. В 1860 году Штиглица назначили директором только что учрежденного Государственного банка. Барон вел замкнутый образ жизни, и даже его личный парикмахер, стригший Штиглица 25 лет, так и не услышал его голоса. Муж приемной дочери банкира, Александр Половцев, сумел убедить его, что растущей промышленности страны нужны «ученые рисовальщики».
Александр Людвигович был не чужд искусству и выделил внушительную сумму на строительство Училища технического рисования в Петербурге, его содержание и музей декоративно-прикладного искусства, лучшая часть коллекции которого позже была передана Эрмитажу. В советское время училище переименовали в Мухинское, мраморный памятник меценату было приказано убрать, однако в 1995 году имя Штиглица старейшему художественному учебному заведению страны вернули. Всего из своего 100-миллионного состояния на благие дела барон пожертвовал 6 миллионов рублей.
Родившийся в семье бумажного торговца и работавший с детства, Гаврила Гаврилович Солодовников (1826-1901), не умевший толком ни писать, ни читать, в 20 лет смог стать купцом первой гильдии, а в 40 – заработал свой первый миллион. Знавший цену каждой копейке, он не гнушался есть вчерашнюю кашу и ездить в экипаже без резины на колесах. Первый свой взнос купец сделал на строительство Московской консерватории. Взноса – 200 тысяч рублей – хватило лишь на сооружение роскошной мраморной лестницы Консерватории, но это было лишь начало.
Вскоре усилиями Солодовникова на Большой Дмитровке строится большой концертный зал с театральной сценой для постановки балетов и феерий, ныне Театр Оперетты, а позже и клиника кожных и венерических болезней, оснащенная всем самым интересным – ныне Московская медицинская академия им. Сеченова. После смерти благотворителя его наследникам отошло лишь около полумиллиона рублей из 22 миллионов состояния, 20 миллионов Солодовников завещал потратить «на нужды общества». Треть капитала купца пошла на обустройство земских женских училищ в губерниях, треть – на создание профессиональных школ и приюта для бездомных детей в Серпуховском уезде, треть – на строительство домов с дешевыми квартирами для бедных и одиноких. Так в Москве в 1909 году на 2-й Мещанской улице появился первый дом «Свободный гражданин» с 1152 квартирами для одиноких людей, позже там же был построен дом «Красный ромб» с 183 квартирами для бедных семей. В зданиях располагались магазины, столовые, прачечные, бани и библиотеки, на первом этаже дома для семейных работали ясли и детский сад, комнаты предлагались уже с мебелью. Примечательно, что первыми в эти дома заселились московские чиновники средней руки.
Юрий Степанович Нечаев-Мальцов (1834-1913) был богатейшим человеком своего времени и владельцем стекольных заводов, унаследованных им от дяди – дипломата Ивана Мальцева, того самого чудом уцелевшего во время резни в русском посольстве в Иране, во время которой был убит поэт Александр Грибоедов. Почетный гражданин Владимира, он основал в этом городе Техническое училище имени Ивана Мальцова, одно из лучших в Европе по оснащению – ныне Владимирский авиамеханический колледж, а также пожертвовал стекло для музейных витрин владимирского Исторического музея. Благодаря Мальцову в городе Гусь, ныне Гусь-Хрустальный, появился храм Св. Георгия по проекту Леонтия Бенуа, а в селе Березовке – церковь Дмитрия Солунского, построенная в честь воинов, павших в Куликовской битве. Храмы расписывал Виктор Васнецов. В Москве на Шаболовке в 1906 году благодаря его стараниям была организована богадельня для дворян его имени, а также построен самый значимый для столицы музей – Пушкинский. Предыстория его участия в этом деле такова. Встретив Нечаева-Мальцова в московском Обществе поощрения художеств, где тот состоял вице-председателем, профессор Иван Цветаев, отец будущей поэтессы, сумел убедить его выделить 3 миллиона рублей для окончания строительства Музея изящных искусств. В итоге Мальцов вложил в это строительство 3 миллиона рублей. 300 нанятых им рабочих добывали особый белый морозоустойчивый мрамор на Урале, из которого затем специально приглашенными из Италии мастерами были изготовлены 10-метровые колонны для портика. Доставку колонн одним из норвежских пароходств также оплатил Мальцов.
За вклад в дело строительства Музея Изящных искусств в Москве Нечаев-Мальцов получил звание обер-гофмейстера и бриллиантовый орден Александра Невского. На здании установлена памятная доска в честь мецената.
Козьма Терентьевич Солдатенков (1818-1901) пожертвовал на благотворительность более 5 миллионов рублей! Солдатенков торговал бумажной пряжей и являлся совладельцем текстильных Цинделевской, Даниловской, Кренгольмской мануфактур, Трехгорного пивоваренного завода, Московского учетного банка, Товарищества Никольской мануфактуры «Саввы Морозова сын и Ко». Козьма Терентьевич рос в невежественной старообрядческой семье, с ранних лет стоял за прилавком в лавке отца и не зал грамоты. После смерти родителя никто уже не мог остановить любознательного юношу в утолении жажды знаний. Курс лекций по древнерусской истории ему читал сам Тимофей Грановский. Он свел Солдатенкова с сыном великого актера и западника Николаем Михайловичем Щепкиным, вместе с которым они открыли «Товарищество книгоиздания К. Солдатенкова и Н. Щепкина», издававшее труды передовых и малоизвестных широкой публике российских и зарубежных литераторов – среди которых первое в России 12-томное собрание сочинений Виссариона Белинского, сочинения Тимофея Грановского, стихи Николая Некрасова, Алексея Кольцова, Николая Огарева, Дмитрия Григоровича, сборники «Народные русские сказки» и «Народные русские легенды» Александра Афанасьева, труды Адама Смита. Некоммерческий поначалу проект оказался прибыльным: все книги были хорошо и дорого оформлены, стоили копейки, а потому тиражи на прилавках не залеживались. После разрыва с Щепкиным Солдатенков продолжил просветительскую миссию в одиночку. Под его началом издательство выпустило первое издание «Отцов и детей» Ивана Тургенева, сборники поэзии Афанасия Фета, Якова Полонского, Семена Надсона, исторические труды Василия Ключевского, множество переводных сочинений, среди которых «Очерки первобытной экономической культуры» Зибера, «Всеобщая история» Вебера в переводе Николая Чернышевского, «Римская история» Моммзена, «История упадка Римской империи» Гиббона, мировая классика – произведения Гомера и Шекспира. Кроме всего прочего издательство Солдатенкова печатало дешевые учебники и книги для крестьянских детей. Со смертью основателя издательство прекратило свое существование, права на переиздание многих книг и нераспроданные тиражи были переданы московским властям.
Еще за четыре года до Павла Третьякова Солдатенков стал скупать картины. В собрании оказалось 258 картин и 17 скульптур, старинные гравюры и библиотека, за что его прозвали Козьмой Медичи. Основанием коллекции послужили картина Брюллова «Вирсавия» и первый эскиз «Явления Христа народу» Иванова, работы Федотова и Перова, Тропинина и Левитана. Особое место в собрании Солдатенкова занимали иконы, в основном это были произведения строгановской школы и среди бесценных – «Спас» Андрея Рублева. Художники обожали коллекционера, ведь часто купец платил за картину цену гораздо большую, чем его просили, просто для того, чтобы поддержать автора, а живописец Риццони утверждал: «Если бы не собирательская деятельность таких меценатов, как Третьяков, Солдатенков, Прянишников, то русским художникам некому было бы продать свои картины, хоть в Неву их бросай». При жизни на протяжении 40 лет Козьма Терентьевич ежегодно жертвовал Румянцевскому музею по 1000 рублей, а передавая в дар свою коллекцию, просил лишь разместить ее в отдельных залах. В 1925 году, когда музей был ликвидирован, коллекцию распределили между Третьяковской галереей, Русским музеем, Государственной библиотекой имени В.И. Ленина и другими музеями Советского Союза. Значительная часть редких икон из собрания Солдатенкова была отписана Покровскому собору Рогожского кладбища.
В 1901 году состояние мецената оценивалось в 8 миллионов рублей, 1 миллион из которых он выделил на строительство ремесленного училища, а два миллиона отдал на создание бесплатной больницы для бедных, куда принимали всех независимо от сословия и вероисповедания. Лечебницу достраивали уже после смерти радетеля, больница назвалась Солдатенковской, но в 1920 году была переименована в Боткинскую. Примечательно, что Козьма Терентьевич был близок со старшим братом известного в будущем врача и общественного деятеля Сергея Петровича Боткина Николаем. Заядлый путешественник, друг художников и писателей, среди которых, в частности, был и Николай Васильевич Гоголь, Николай Боткин не скупился на знакомства, благодаря которым Солдатенков и собрал свою знаменитую коллекцию. Козьма Терентьевич был интересным собеседником и радушным хозяином, пользовался любовью представителей богемы. В его хлебосольном доме в Кунцеве любили бывать Чехов, Толстой, Тургенев, критики, ученые, общественные деятели, актеры. Солдатенков часто устраивал для своих друзей великолепные праздники с роскошными обедами, концертами и фейерверками. Не забывал он помогать и местным крестьянам, открыв, в частности, в Кунцеве детскую школу. Тут он и скончался в 1901 году. В последний путь его провожала вся Первопрестольная, гроб с телом почившего несли на руках от имения до самого Рогожского кладбища.
Владельцы Большой Костромской льняной мануфактурой Братья Третьяковы, Павел Михайлович (1832-1898) и Сергей Михайлович (1834-1892), обладали состоянием более 8 миллионов рублей, 3 из которых они пожертвовали на искусство. Павел Михайлович вел дела на самих фабриках, а Сергей Михайлович контактировал с зарубежными партнерами. Оба Третьякова собирали картины, при этом Павел предпочитал русскую живопись, а Сергей – иностранную, главным образом современную французскую. Когда в Москве он оставил пост городского главы, он полностью погрузился в коллекционирование: на свое собрание Сергей Третьяков потратил около миллиона франков - 400 тысяч рублей. Его брат Павел в свои 28 решил завещать свою долю состояния на создание Галереи русского искусства, которая и была передана им позже в дар городу. Коллекция Сергея Третьякова была не столь велика – всего 84 картины, однако оценивалась она в полмиллиона. Свое собрание он успел завещать старшему брату, а не супруге, которая не разделяла тяги мужа к благотворительности. Так в 1892 году в Москве появился художественный музей, названный Городской галереей братьев Павла и Сергея Третьяковых. Интересно, что после посещения собрания Александр III предложил Павлу Михайловичу Третьякову дворянство, однако тот от такой чести отказался, заявив, что хочет умереть купцом.
Помимо собрания галереи Третьяковы содержали училище для глухонемых, помогали вдовам и сиротам живописцев, поддерживали Московскую консерваторию и художественные училища. На свои деньги и на своем участке в центре столицы братья создали проезд, чтобы улучшить транспортное сообщение в Москве. Название галереи – Третьяковская – осталось неизменным, как и название созданного купцами Третьяковского проезда.
Савва Иванович Мамонтов (1841-1918) вошел в историю не просто как меценат, но как настоящий строитель русской культуры. У Мамонтова была пара домов в Москве, имение Абрамцево, земля на Черноморском побережье, дороги, заводы и миллионный капитал. Савва Иванович родился в семье винного откупщика, возглавившего Общество Московско-Ярославской железной дороги. Свой капитал промышленник составил на строительстве железных дорог. Именно благодаря ему появилась дорога от Ярославля до Архангельска, а потом еще и до Мурманска. Благодаря Савве Мамонтову в этом городе появился порт, а дорога, связавшая центр страны с Севером, спасала Россию дважды – во время Первой мировой войны и в годы Великой Отечественной: практически вся помощь союзников поступала в СССР через Мурманск. Искусство было не чуждо Мамонтову, сам он неплохо лепил, его современник скульптор Матвей Антокольский даже считал его талантливым. Говорят, что благодаря прекрасному басу Мамонтов смог бы стать певцом, он даже сумел дебютировать в миланской опере. Однако к сценической славе Савва Иванович не стремился, зато стал учредителем первой в стране частной Оперы. Мамонтов выступал и режиссером, и дирижерам, и декоратором, ставил своим артистам голос. Купив имение Абрамцево, бизнесмен создал знаменитый мамонтовский кружок, чьи члены постоянно и проводили время в гостях у своего богатого покровителя. На рояле Мамонтова учился играть Шаляпин, в кабинете мецената своего «Демона» писал Врубель. Свое подмосковное имение Савва Великолепный сделал настоящей художественной колонией. Тут были построены мастерские, специально обучены крестьяне, а в мебели и керамике насаждался «русский» стиль. Мамонтов полагал, что народ надо приучать к красивому не только в храмах, но и на вокзалах, и на улицах. Спонсировал миллионер и журнал «Мир искусства», а также Музей изящных искусств в Москве (Пушкинский). Только вот поклонник искусства так увлекся благотворительностью, что умудрился влезть в долги. Мамонтов получил богатый заказ на строительство очередной железной дороги и под залог акции взял большой кредит. Когда оказалось, что 5 миллионов погашать нечем, Савва Иванович оказался в Таганской тюрьме. От него отвернулись былые друзья. Чтобы хоть как-то погасить долги Мамонтова его богатая коллекция картин и скульптур была распродана за бесценок на аукционе. Обнищавший и постаревший, Мамонтов стал жить при керамической мастерской за Бутырской заставой, где незаметно для всех скончался. Уже в наше время знаменитому меценату поставили памятник в Сергиевом Посаде, ведь сюда Мамонтовы проложили первую короткую железнодорожную ветку специально для перевозки богомольцев в Лавру. Планируется возведение еще четырех памятников крупнейшему меценату – в Мурманске, Архангельске, на Донецкой железной дороге и на Театральной площади в Москве.
Купеческая династия Морозовых к началу XIX века насчитывала пять поколений, представители которых активно принимали участие в общественной жизни и развитии промышленности в стране, были виднейшими благотворителями и меценатами. При своих фондах Морозовы организовывались ясли, богадельни, школы для неимущих и рабочих, торговые учебные заведения, содержали огромное число стипендиатов в России и за рубежом. Родоначальником семьи был крепостной крестьянин Савва Васильевич Морозов, но самым известным в истории России стал его внук Савва Тимофеевич Морозов (1862-1905).
В возрасте 23 лет он поступил в Кембриджский университет. В Англии он изучал торговое дело и организацию текстильного дела. Ко времени получения диплома бакалавра химии он имел несколько изобретательских патентов. Вернувшись в Россию, Савва возглавил Товарищество Никольской мануфактуры «Саввы Морозова сын и Ко». Вскоре за отличное качество продукции мануфактура получила рекордное количество всевозможных дипломов и медалей. На Всероссийской промышленной выставке и ярмарке в Нижнем Новгороде председатель ярмарочного комитета Морозов самолично подносил Николаю II хлеб-соль, а позже произнес речь. «Богато наделенной русской земле и щедро одаренному русскому народу не пристало быть данниками чужой казны и чужого народа… Россия, благодаря своим естественным богатствам, благодаря исключительной сметливости своего населения, благодаря редкой выносливости своего рабочего, может и должна быть одной из первых по промышленности стран Европы». Его слова были встречены современниками резкой критикой, но видные представители промышленности и торговли всецело поддержали Савву Морозова. Тем временем его империя росла – к 1888 году он был директором Трехгорного пивоваренного товарищества в Москве, владельцем хлопковых полей в Туркестане, заводов по производству передовых для того времени красителей, используемых в мануфактурном производстве, в Пермской губернии. Имевший мощный интеллект, прекрасное образование и ратовавший за ведения дел по европейскому образцу, Савва Морозов внимательно следил за состоянием рабочих на своих предприятиях - лично просматривал списки принятых и уволенных, и в случае, если обнаруживал нарушения, требовал от управляющих объяснений. Он ввел оплату по беременности женщинам-работницам, имел своих стипендиатов как в вузах страны, так и за границей. Морозовские рабочие были более грамотны, чем рабочие других российских промышленных предприятий, подростки могли поступить на фабрику только после окончания курса народного училища.
Как благотворитель Морозов стал известен после того, как вложил баснословную сумму в перестройку здания для Московского Художественного театра в Камергерском переулке. За границей на его деньги были заказаны самые современные приспособления для сцены театра, в том числе осветительное оборудование, первое в стране. Всего на перестройку и обустройство здания МХТ с бронзовым барельефом на фасаде в виде тонущего пловца Савва Морозов истратил около полумиллиона рублей. И это еще при том, что архитектор Федор Шехтель, автор мхатовской чайки, сделал проект совершенно бесплатно. Оплатил меценат и 12-летнюю аренду этого здания. «…Внесенный Вами труд мне представляется подвигом, а изящное здание, выросшее на развалинах притона, кажется сбывшимся наяву сном… Я радуюсь, что русский театр нашёл своего Морозова подобно тому, как художество дождалось своего Третьякова…», – говорил о нем Станиславский. Савва Морозов стал почетным членом член Общества пособия нуждающимся студентам Московского университета, поддерживал отношения с лидерами либерального движения. Есть информация, что он составил программу социальных и политических реформ, которые способствовали бы переходу страны к конституционному режиму правления, и о том, что давал деньги на революцию и сам завозил на собственную фабрику прокламации. Морозов застраховал себя на сумму в 100 тысяч рублей, а полис оформил на предъявителя, передав его актрисе Андреевой, которую страстно любил. Та в свою очередь передала большую часть средств революционерам. Среди его друзей был Максим Горький, во дворце промышленника на Спиридоновке прятался Николай Бауман. «Может, хоть господа-революционеры поставят Россию на европейские рельсы!» – усмехался Морозов. После событий 1905 года отстраненный от дел матерью, отказавшейся передать ему фабрики, владелицей которых она являлась, с женой и личным доктором он уехал отдыхать на Лазурный берег. Смерть известного русского промышленника в Каннах, объявленная самоубийством, до сих пор остается загадкой для российских биографов мецената, однако, по всей видимости, именно связь с революционерами и стоила Морозову жизни.
Варвара Алексеевна Морозова (Хлудова) (1848–1917) родилась в семье богатого промышленника, благотворителя и библиофила-коллекционера Алексея Ивановича Хлудова, в шесть лет осталась без матери и была выдана замуж за своего двоюродного дядю – Абрама Абрамовича Морозова, совладельца Тверской мануфактуры. После смерти супруга, скончавшегося от психического расстройства, она унаследовала состояние в 10 миллионов рублей. До самого конца без ропота и со смирением ухаживала Варвара Алексеевна за мужем, а после приобрела старинную усадьбу Олсуфьевых на Девичьем поле с парком в 14 тыс. квадратных сажень. На самое крупное ее пожертвование, в 150 тысяч рублей, на Девичьем поле был построен целый клинический городок – Психиатрическая клиника имени Абрама Морозова – с первым в стране научно-исследовательским раковым центром. Клиника была устроена по типу европейских медицинских учреждений и оснащена по последнему слову техники, в ней был большой лекционный зал, где проходили занятия у студентов, согласно уставу «в больницу принимались больные всех сословий и состояний с разнообразными формами душевного расстройства, не исключая хронических и неизлечимых». В 1938 году клиника имени Абрама Морозова была переименована в честь психиатра Сергея Корсакова, ратовавшего в своей практике за гуманное отношение к пациентам – он первым отменил смирительные рубашки и разрешил больным прогулки. Также Сергей Корсаков – основатель «Центрального полицейского покоя для душевнобольных», нынешний НИИ общей и судебной психиатрии им. В.П. Сербского.
К слову, была в столице еще одна Морозовская больница – для детей из малоимущих семей. Средства на ее строительство пожертвовал представитель другой ветви династии Морозовых – Алексей Викулович Морозов (1857-1934). Как и полагается, промышленник и коллекционер, а после 1917 года музейный работник, он передал для строительства медучреждения 400 тысяч рублей, завещанных ему отцом, предпринимателем Викулой Елисеевичем Морозовым, чье имя впоследствии и получила больница.
Еще одну миссию Варвары Алексеевны Морозовой – просветительскую – невозможно переоценить. Самый большой взнос, в 150 тысяч рублей, был сделан ею для организации Ремесленного училища для бедных (Морозовского) – первого профессионального училища в стране. Благотворительница купила в Москве земельный участок на Миусской площади, где и было возведено здание Училища, затем и участок, и здание были переданы ею в дар городу. Затем последовало строительство Рогожских женского и мужского начальных училищ, ряда сельских и земских школ, Пречистенских рабочих курсов и городского Народного университета А. Л. Шанявского – сейчас в этом здании находится Российский государственный гуманитарный университет (в благодарность ее имя было выбито на фронтоне Химического института университета). При фабрике Морозовой существовала больница, родильный приют и торговая школа для малолетних рабочих. А еще были благотворительное заведение в Твери, санаторий в Гаграх для больных туберкулезом, богадельни в Твери и Москве. Для Пречистенских курсов для рабочих в Курсовом переулке Морозова купила трехэтажный особняк, благодаря ее участию и активной помощи было построено общежитие для студентов Императорского Технического училища, она же оплатила переезд в Канаду духоборов. Именно Варвара Алексеевна профинансировала строительство первой в России бесплатной публичной библиотеки-читальни имени Тургенева на 100 читателей, открытой в 1885 году, а затем еще и помогла приобрести для нее нужную литературу. В 1900-х годах Варвара Алексеевна занимала заметное место в среде московской либеральной общественности, была одним из лидеров движения за равноправие женщин и председателем правления Московского женского клуба. За свою благотворительную деятельность Варвара Алексеевна удостоилась в 1892 году монаршей благодарности за пожертвования Императорскому Московскому университету; в 1898 за попечительство Морозовского ремесленного училища ей была присуждена золотая медаль «За усердие» для ношения на Александровской ленте. Финальной точкой благотворительной деятельности Морозовой стало ее завещание: все свои активы в ценные бумаги она приказывала положить в банк, а полученные с процентов средства раздавать рабочим. К сожалению, средства до рабочих так и не дошли – через месяц после смерти Морозовой случилась Октябрьская революция 1917 года. Сыновья Варвары Алексеевны Иван и Михаил Морозовы также вошли в историю страны – они собрали замечательную коллекцию картин импрессионистов. После революции собрание картин, Второй музей западного искусства, первым было Щукинское собрание, было национализировано, а в 1940 году расформировано: часть коллекции была передана в Музей – изобразительных искусств в Москве, часть – в Эрмитаж. Среди картин, переданных в Эрмитаж, – знаменитая «Девочка на шаре» Пикассо.
Мария Клавдиевна Тенишева (1867-1928), по одной из легенд, была незаконнорожденной дочерью императора Александра II. Она рано вышла замуж, но, даже родив дочь, не переставала заниматься самообразованием, брала уроки пения и рисования. Разведясь с супругом без видимой на то причины, Мария Клавдиевна повторно вышла замуж – на этот раз за видного предпринимателя, князя Вячеслава Николаевича Тенишева, которого за деловую хватку прозвали «русским американцем». Супруги проживали в Петербурге, где князь, который к тому времени известный меценат, основал Тенишевское училище. Его супруга начала с организации рисовальных классов, одним из преподавателей в которых был Илья Репин, затем открыла еще одну рисовальную школу – в Смоленске. В своей усадьбе Талашкино Тенишева устроила «идейное имение». В селе была создана сельскохозяйственная школа, где крестьянские детишки получали образование и воспитание – по идее помещицы они должны были стать идеальными фермерами, а в кустарных мастерских готовили мастеров декоративно-прикладного искусства. Стараниями Марии Клавдиевны в Смоленске был создан музей «Русская старина» – первый в стране Музей этнографии и русского декоративно-прикладного искусства.
Для экспозиции народного искусства Тенишева построила специальное здание. Позже она содержала на паях с Саввой Мамонтовым журнал «Мир искусства», много жертвовала на содержание труппы Дягилева, поддерживала Бенуа. К сожалению, благие дела княгини не были оценены современниками. С приходом советской власти, в 1923 году крестьяне села Талашкино, о чем благе она так пеклась, выбросили тело ее умершего супруга князя Тенишева, забальзамированное на сто лет и похороненное в трех гробах, в яму. Сама же Мария Клавдиевна последние годы доживала в эмиграции во Франции. На чужбине деятельная по натуре княгиня занялась эмальерным искусством.
Маргарита Кирилловна Морозова (Мамонтова) (1873-1958) была родственницей двух величайших меценатов – Саввы Мамонтова и Павла Третьякова. Считавшаяся современниками первой красавицей Москвы, в 18 лет Маргарита Кирилловна вышла замуж за Михаила Морозова, сына меценатки Варвары Алексеевны Морозовой. В 30 лет, будучи беременной четвертым ребенком, она стала вдовой. Варвара Алексеевна мало занималась делами фабрики, чьим совладельцем являлся ее муж, и буквально дышала искусством. Она брала уроки музыки у композитора Александра Скрябина, которого долгое время финансово поддерживала, чтобы дать возможность ему творить и не отвлекаться на быт. В 1910 году Маргарита Кирилловна подарила художественное собрание своего умершего мужа Третьяковской галерее. Всего было передано 83 картины, в том числе работы Гогена, Ван Гога, Моне, Мане, Мунка, Тулуз-Лотрека, Ренуара, Перова. Крамского, Репина, Бенуа, Левитана и других. Маргарита Кирилловна финансировала работу издательства «Путь», которое до 1919 года выпустило около полусотни книг, в основном на тему религии и философии. Благодаря меценатке выходил журнал «Вопросы философии» и общественно-политическая газета «Московский еженедельник». Муза поэта Андрея Белого, она организовала в своем московском доме философско-художественный салон, где по свидетельству Белого, кипели бурные дискуссии между представителями самых различных идеологических, политических, философских и культурных течений. По словам поэта, это был «винегрет из «старцев», декадентов, философов школы Риккерта и поклонников старых икон…». Философско-литературные дискуссии перемежались чаепитием и музыкой, чаще всего в исполнении жены композитора Скрябина, которому Маргарита Кирилловна оказывала безвозмездную дружескую помощь в виде трех-четырех тысяч рублей ежегодно. В своем имении Михайловское в Калужской губернии Морозова передала часть земель педагогу Шацкому, организовавшему тут первую детскую колонию, заведение она поддерживала материально. Во время Первой мировой войны Маргарита Кирилловна превратила свой дом в больницу для раненых. Но революция разбила и ее жизнь: сын и двое дочерей оказались в эмиграции, в России остался только Михаил, тот самый Мика Морозов, чей портрет написал Серов, а сама бывшая владелица огромного состояния, первая красавица и известная меценатка доживала свои дни в бедности на летней даче в Лианозово. Отдельную комнату в новостройке персональный пенсионер Маргарита Кирилловна Морозова получила от государства за несколько лет до смерти.
Николая Александровича Второва (1866-1918), предпринимателя и банкира, за деловую хватку современники прозвали «русским Морганом». По версии Форбс он обладал самым большим состоянием России начала XX века - более 60 млн золотых рублей. Его отец – костромской мещанин Александр Федорович Второв, купец 2-й гильдии и крупнейший торговец текстильными товарами в Сибири, начинал «мальчиком» в купеческой лавке, открыл в Иркутске оптовую торговлю мануфактурой и основал товарищество «А. Ф. Второв и сыновья». Оба – и отец, и сын - сознательно боролись с иностранным засильем, скупая предприятия у зарубежных капиталистов, и успели к Первой мировой войне построить завод «Электросталь» и несколько оборонных производств. Именно Второвы организовали Общество «Поставщик» для выполнения заказов Военного ведомства, где и был выполнен пошив обмундирования для парада в Берлине в надежде на победу: шлемы-буденновки, гимнастёрки и шинели с красно-синими «петлями-разговорами», кожаные куртки и брюки для мотоциклистов и лётчиков. Николай Второв начинал с золотопромышленности, с 1907 года он – коммерческий директор Товарищества мануфактур Н. Н. Коншина в Серпухове, с 1911-го входит в Совет Сибирского торгового банка. Потом им были выкуплены, реорганизованы и возглавлены иностранные мануфактуры - Товарищество мануфактур Альберта Гюбнера, торговый дом «К. Тиль», Товарищество на паях для внутренней и вывозной торговли мануфактурными товарами (учреждено Кнопами).
Благотворительностью Второв занялся в 1906-1907 годах. На деньги промышленника в Вадковском переулке Москвы архитектор Зеленко построил Детский клуб общества Сетлемент, а в 1912-1913 годах в столице появился комплекс зданий «Деловой двор», возведенный по проекту архитектора Кузнецова – ныне здание на Славянской площади, 2. С началом Первой мировой в стране возникла колоссальная потребность в стали и удовлетворить ее было почти невозможно.
Государство попросило помощи у Второва, который и наладил производство, основав завод «Электросталь», который существует и поныне в одноименном городе, выросшем здесь - возле урочища Затишье в Московской губернии – много десятилетий спустя. Выбор места был обусловлен близостью транспортных магистралей и электростанции и в то же время допустимым удалением от Москвы. Рабочих освобождали от военной службы, но цель перед ними стояла не менее сложная - в кратчайшие сроки построить завод, у них был ненормированный график, работать приходилось в любую погоду и в любое время года. Второв вербовал на завод ученых и специалистов, большинство приезжали из Петрограда и были инженерами Путиловского завода. Электрические печи заказывались из Англии и США, вместе с большей частью необходимого оборудования - Россия не могла произвести такое качественное оснащение в столь немыслимые сроки. С доставкой были большие проблемы: транспортные суда не раз уничтожал немецкий флот. Но, несмотря на сложность задачи, тяжелые условия труда и проблемы с чиновниками, строительство в конце концов закончилось. Первая плавка прошла 17 ноября 1917 года. За время возведения завода страна изменилась, монархия пала, но Второв сдержал слово, и государство все же получило необходимую ему сталь.
Николай Второв был настоящим трудоголиком, большую часть времени он проводил в работе. Управляя своей империей из Москвы, он построил особняк, который позже получил название Спасо-Хаус – сейчас это резиденция посла США. Но окружая себя роскошью, он не забывал о своих земляках простых сибиряках. Около миллиона рублей было направлено Второвым на развитие образования в Сибири, часть ушла в Иркутский университет, остальное — на создание промышленного училища. Предприниматель жертвовал деньги госпиталям, на нужды раненых и пострадавших. В мае 1918 года Николай Александрович Второв был застрелен неизвестным молодым человеком. Расследование зашло в тупик, по слухам, убийцей был внебрачный сын предпринимателя, пытавшийся получить от отца солидную сумму денег. Его, безвременно и нелепо погибшего в 1918-м, оплакивали на похоронах не только вся московская буржуазия, но и стройные ряды рабочих с его заводов – электростальцы высоко держали красный транспарант с надписью: «Великому организатору промышленности». Действительно, влияние Второва на развитие русской промышленности и военной индустрии сложно переоценить. Многие его начинания советская власть позже использовала для развития страны. Отличный организатор, умевший находить общие интересы с чиновниками, Николай Второв прошел путь от владельца оптовых магазинов в Сибири до богатейшего человека Российской империи с состоянием в 60 миллионов рублей золотом.
Крупнейший просветитель издатель Иван Дмитриевич Сытин (1851-1934) родился в селе Гнездниково Костромской губернии в семье волостного писаря. Женившись на купеческой дочери на 4 тыс. рублей приданого супруги и кредит в 3 тыс. рублей, взятый на полгода у бумажного фабриканта Кувшинова, в 1876 году он приобрел свою первую литографическую машину и открыл литографическую мастерскую. Мастерская Сытина наладила массовый выпуск карт боевых действий русско-турецкой войны и уже к следующему году он, рассчитавшись с долгами, купил собственный дом на Пятницкой улице, где поставил уже две литографических машины.
В 1882 году издатель представил свою книгопечатную продукцию на Всероссийской промышленной выставке, получившие бронзовую медаль, а затем был удостоен серебряной медали на Станиславской ленте, изображение которой впоследствии украсило фирменный бланк «Товарищества И. Д. Сытина и К». В 1884 году усилиями Сытина было создано издательство «Посредник», начавшее выпуск по доступным ценам произведений Льва Толстого, Лескова, Гаршина, Короленко. Книжный магазин издательства размещался на Кузнецком Мосту. В том же году на Нижегородской выставке Сытиным был представлен «Всеобщий календарь на 1885 год», ставший универсальным справочным пособием на все случаи жизни для многих российских семей. «Календарь» выпускался гигантскими тиражами: к 1916 году тираж превысил 21 млн экземпляров. В 1890 году издатель стал членом Русского библиографического общества и принял на себя издание журнала «Книговедение». В 1891 году он приобрел и продолжил издание журнала «Вокруг света», а в 1897 году преобразовал газету «Русское слово», с которой впоследствии сотрудничали Гиляровский и Немирович-Данченко. «Русское слово» была самой дешевой газетой среди ежедневных изданий – подписка стоила 7 рублей в год. В 1916 году газету выпустили в количестве 700 тыс. экземпляров, а после февраля 1917 года ее тираж достиг рекордного для России показателя – 1 млн 200 тыс. экземпляров.
В 1911-1915 годах одним из крупнейших издательских проектов Сытина стала «Военная энциклопедия». Первая мировая война и Октябрьская революция не позволили завершить это издание, всего было выпущено 18 томов энциклопедии. К 1917 году Сытин имел широкую сеть книжных магазинов – четыре в Москве, два – в Петрограде, остальные – в Киеве, Одессе, Харькове, городе Холуе (Владимирская губерния), Екатеринбурге, Воронеже, Ростове-на-Дону, Иркутске, Саратове, Самаре, Нижнем Новгороде и даже в Варшаве и Софии. 19 февраля 1917 российская общественность широко отметила 50-летие книгоиздательской деятельности Сытина выпуском литературно-художественного издания «Полвека для книги», в подготовке к изданию которого приняли участие Горький, Куприн, Рубакин, Рерих, Бирюков – всего около 200 авторов.
В одиночку начавший гигантское дело ликвидации неграмотности в царской России, в первые годы советской власти Сытин передал все свои издательства и типографии народу и работал в Госиздате простым консультантом на общественных началах. «Дело, которому отдал много сил в жизни, получило хорошее развитие – книга при новой власти надежно пошла в народ», – писал он в те годы. По поручению советского правительства издатель организовал выставку российских картин в США, а позже вел переговоры о концессиях с Германией. В 1928 году ему была назначена персональная пенсия, за семьей Сытина была закреплена квартира в Москве на Тверской улице (ныне ул. Тверская, д. 12). В ноябре 1934 года Сытин скончался и был похоронен на Введенском кладбище. В Москве на доме № 18 по Тверской улице, владельцем которого он был, в 1973 году установлена мемориальная доска, а в 1974 году на его могиле памятник с барельефом книгоиздателя. С 1989 года квартира на Тверской, где Иван Дмитриевич Сытин прожил последние 7 лет, открыта в качестве музея. В селе Гнездниково Солигаличского района и в самом Солигаличе в его честь названа улица.
Кстати, в период с конца 80-х годов XIX века и вплоть до 1917 года в России издавался ряд журналов, посвященных благотворительности. Журнал «Вестник благотворительности» выходил с 1870 года. Издание рассказывало о количестве пожертвований, о правилах содержания в приютах, тюрьмах, трудовых домах, как в России, так и за рубежом. На страницах журнала можно было прочесть о преступлениях по бедности (кражах, убийствах) и судебных процессах по этим делам, также издание имело специальную рубрику «Заявления о бедности», где можно было сообщить о своем тяжелом положении и оставить свой почтовый адрес для осуществления помощи. Всего вышло 7 номеров этого журнала, затем он был закрыт. С 1897 года издание журнала возобновилось, но ненадолго, с приходом советской власти он был снова закрыт. Журнал «Трудовая помощь» издавался в Петербурге с 1897 года. Главное внимание на его станицах уделялось проблемам тех, кто терпит крайнюю нужду и не может найти работу, чтобы зарабатывать на хлеб. В журнале печатались академические статьи, обсуждались проблемы благотворительности, печатались материалы о трудовой помощи в странах западной Европы, публиковались итоги международных конгрессов по вопросам частной благотворительности. Во время Первой Мировой Войны журналом проводилась благотворительная кампания по сбору средств для нужд Российской армии. В 1918 году закрыт советской властью за ненадобностью. «Тюремный вестник» выпускался с 1893 года по 1917 год. В журнале печатались статьи о тюремной и ссылочной жизни. Благодаря кампании, проводимой в помощь тюремным заключенным, издание собирало средства для улучшения условий их пребывания в тюрьме. Благотворительный журнал «Братская помощь» (1888-1905) публиковал обзоры о благотворительной деятельности, деньги, вырученные с размещенных в издании рекламных объявлений, также направлялись редакцией на благотворительные цели.
Издания привлекали внимание общественности к проблемам бедности, освещали их в прессе, мотивируя таким образом состоятельных граждан к благотворительной помощи населению.
Сегодня в стране развивается новая система благотворительности, возрождается помощь нуждающимся – людям, находящимся в трудной жизненной ситуации, инвалидам, участникам войн, больным и одаренным детям из малообеспеченных семей, старикам, студентам, одиноким и многодетным матерям. Мы надеемся, что данный материал даст многим из современных благотворителей понятие о необходимом векторе развития их благородной миссии, а также твердое убеждение в своей нужности стране и непрерывности традиции благотворительности в России, которую они продолжают. Сделаем мир добрее и лучше!